Путь кинжалов - Страница 58

Старая то лучезарно улыбалась Перрину, то хмурилась своей товарке.

– Благодарю вас, милорд. – Ее голос, тонкий, но сильный, чуть дрогнул, когда она разглядела его поближе, но золотисто-желтые глаза юноши лишь на миг приостановили ее речь. Впрочем, испуганной или обеспокоенной она не казалась. И по-прежнему сжимала в руке крепкую палку. – Очень своевременное спасение. Майгдин, чем ты вообще думаешь? Ты бы убиться могла! И что бы мы тогда делали?! Она очень упрямая девочка, милорд, всегда торопится, сначала делает, потом думает. Запомни, дитя мое, только дурень бросает друзей и меняет серебро на блестящую медь. Мы так вам благодарны, милорд! Майгдин тоже, только дайте ей очухаться...

Майгдин, на добрый десяток лет старше Перрина, можно было назвать девочкой лишь по сравнению со второй женщиной, но, несмотря на усталую гримасу, которой соответствовал ее запах – смешанное с гневом раздражение, – она выслушала мораль, лишь раз попытавшись высвободить лошадь. Потом, опустив руки на луку седла, она осуждающе нахмурилась, затем моргнула. Опять желтые глаза. Но страхом от нее не пахло. А вот у женщины постарше Перрин чуял страх. Интересно, что причиной страху – он или что-то другое?

Пока старая женщина говорила, приблизился еще один спутник Майгдин – небритый мужчина на очередном одре, сером, с шишкастыми коленями. Но он держался в стороне. Ростом он не уступал Перрину, в плечах поуже, одет в видавший виды темный дорожный кафтан, на поясе – меч. Как и у женщин, к его седлу сзади был приторочен узелок. Едва заметный ветерок донес до Перрина его запах. Он был не испуган – насторожен. И если то, как он смотрел на Майгдин, могло служить подсказкой, то беспокоился он за нее. Судя по всему, они не просто спасли путников от банды головорезов...

– Наверное, вам лучше отправиться в мой лагерь, – сказал Перрин, отпустив наконец уздечку. – Там... вы будете в безопасности от... разбойников.

Отчасти он ждал, что Майгдин с места в карьер рванется к ближайшим деревьям, но она повернула коня к загону. Пахло от нее... уступчивостью.

Она сказала:

– Благодарю за приглашение, но я... мы... должны продолжать наше путешествие. Мы поедем дальше, Лини, – твердо добавила она, и вторая женщина так сурово нахмурилась, что у Перрина возникла мысль, уж не мать ли это с дочерью? Впрочем, по внешности такого не скажешь. Лицо у Лини было узкое, кожа как пергамент, вся жилистая, а Майгдин, если смыть грязь, наверняка красива. Если мужчине нравятся светлые волосы.

Перрин покосился через плечо на пристроившегося позади мужчину. Вид у него суровый, взгляд твердый. И бритва не помешает. Наверное, ему нравятся светлые волосы. Может, даже очень нравятся. Вот из-за чего у людей бывают неприятности.

Впереди, у загона, Фэйли верхом на Ласточке смотрела на людей внутри. По меньшей мере, один из них ранен. Сеонид с Хранительницами не видно. Айрам, по-видимому, понял верно: он держался позади Фэйли, нетерпеливо посматривая на Перрина. Опасность явно миновала.

Не одолел Перрин и половины пути до загона, как появился Терил. Рядом с чалым жеребцом ковылял узкоглазый, заросший щетиной малый. Ворот его куртки Страж крепко сжимал в кулаке.

– Я подумал, стоит одного поймать, – с недоброй ухмылкой сказал Терил. – Всегда лучше выслушать обе стороны. Мало ли что вы там видели. Так говаривал мой старик-отец.

Перрин удивился: он-то считал, что Терил думает не дальше своего меча.

Даже сейчас было заметно, что куртка небритого молодчика весьма велика. Перрин сомневался, что еще кто-нибудь сумел что-то разглядеть на таком расстоянии, но он узнал и куртку, и этот длинный нос. Тот, кто убежал последним.

Презрительно хмыкнув, разбойник поглядел на Перрина.

– Ну вы и вляпались, просто по уши, – проскрипел он. – Мы выполняли приказ Пророка, во как. Пророк говорит: если мужчина досаждает женщине, которая его не хочет, он умрет. Эта шайка гналась за ней, – он мотнул головой на Майгдин, – а она от них убегала. За это Пророк вам уши отрежет! – И отрывисто сплюнул.

– Что за чушь! – чистым голосом заявила Майгдин. – Эти люди – мои друзья. А этот человек превратно истолковал увиденное.

Перрин кивнул, а если она решила, что он соглашается с ней, то и ладно. Но если сложить сказанное оборванцем со словами Лини... Очень все непросто.

К ним присоединились Фэйли и остальные, следом подошли и прочие спутники Майгдин: трое мужчин и еще одна женщина, все вели под уздцы крайне истощенных лошадей, вряд ли когда бывших рысаками. Целая гроздь лошадиных хворей: запалы, кривые спины, наросты на бабках – всего Перрин и не припомнил. Как обычно, сначала он взглянул на Фэйли – ноздри раздулись, ловя ее запах, – потом его взор привлекла Сеонид. Обмякшая в седле, алая, как маков цвет, она сердито сверкала глазами; лицо ее было каким-то странным, щеки раздуты, а рот приоткрыт. И что-то оттуда торчит, красно-синее. Перрин заморгал. Если верить глазам, то у нее во рту свернутый платок! Кажется, если Хранительницы Мудрости велят ученице молчать, пусть даже ученица – Айз Седай, они требуют беспрекословного повиновения.

Острый взгляд оказался не только у него. Майгдин, увидев Сеонид, от изумления открыла рот, окинула Перрина долгим задумчивым взглядом, словно бы это он платок засовывал. Значит, она узнала Айз Седай? Весьма странно для деревенской женщины; впрочем, и манера говорить у нее не деревенская.

Позади Сеонид ехал мрачный Фурен. Еще больше все запутал Турил, бросивший что-то на землю.

– Вот что я нашел, – сказал он. – Наверное, этот обронил, когда убегал.